Любовь приходит в черном - Страница 17

И все-таки журналистская выучка брала свое. Марина машинально отмечала: они движутся по проспекту Победы в сторону центра, вокруг — дорогие пятиэтажки, отреставрированные лет пять назад. Деревянные перегородки снесли, коммунальные квартиры расселили, фасады подчистили, вставили новые стеклопакеты, и из убогих комнатенок — прибежища пролетариата — получилось элитное жилье, многие квартиры занимали не один этаж.

Вечером трафика почти нет, но шофер въезжает во двор, под сомкнутые кроны деревьев, золотисто-зеленые в отсветах фонарей.

— Приехали. — Артур улыбнулся, на секунду прижался к Марине. — Не боишься?

— Нет, — честно ответила она.

Рядом с Артуром и правда не было страшно. Сомнения предыдущего дня — а кто он, а что за тайна его окружает, не убьет ли ненароком? — растаяли без следа под солнцем его обаяния. Последний островок здравого смысла капитулировал, оставив записку «дальше как-нибудь без меня», крыша, похоже, поехала следом. Марина сама себя не узнавала. Она от природы не была доверчивой: стоит повернуться незащищенной спиной — пнут, покажешь себя мягкой — ударят.

Водитель распахнул дверь и помог Марине выйти, Артур выбрался следом, дверца автомобиля мягко хлопнула, зашуршали по асфальту шины.

Подъезд охранялся недреманным оком консьержа — не привычной бабушки, а мордоворота в черном с повадками хорошо вышколенного волкодава. Увидев Марину, он дернулся было, но заметил Артура и сделался неподвижным, как предмет интерьера вроде кадки с фикусом.

Здесь было чисто и пахло хорошим одеколоном. Артур вызвал лифт, вставив ключ в скважину под кнопкой, и обнял Марину за талию.

Все остальное было как в тумане.

В зеркальном пространстве лифта они начали целоваться — жарко и исступленно, как подростки, впервые попробовавшие на вкус чужие губы. В зеркалах дробилось отражение изящной женщины в объятиях высокого мужчины, потом двери открылись.

Они оказались не на лестничной клетке, а сразу в квартире, в холле, который Марина не могла не то что запомнить — рассмотреть. Артур, ставший внезапно жадным и сладостно-грубым, прижал ее к стене, задрал платье, закинул ногу себе на талию. Марина почувствовала, что он возбужден, дыхание стало прерывистым и хриплым, губы пересохли. Она не надела трусики, и пальцы Артура, пройдясь по внутренней поверхности бедра, коснулись ее промежности, заставив застонать, выгнувшись. Он поцеловал ее в шею, в пульсирующую жилку, легко прикусил, отстранился, заглянул в глаза.

— Марина. Ты. Самая. Лучшая.

Она обвила его шею руками. Прижаться, слиться, стать единым целым.

— Не здесь.

Она ждала, что Артур, как в прошлый раз, подхватит ее на руки и отнесет в спальню, но он потянул Марину за собой и распахнул дверь ванной комнаты.

В темном помещении, отделанном глянцево-черной плиткой, потолок казался зеркальным. Свет свечей, поставленных на бортики джакузи, преломлялся водой и отбрасывал трепещущие блики на потолок, стены, отчего мир делался зыбким, нереальным.

«Когда только он успел», — удивилась Марина, прежде чем нырнуть в забытье.

Платье скользнуло на пол, за ним последовала одежда Артура. Его сильные руки подняли Марину и опустили в теплую, плотную воду.

— Для тебя, — прошептал Артур, забираясь следом, — морская вода.

Искусственные волны уносили все печали и заботы не только этого дня, но и предыдущей жизни. Марина сидела, закинув ноги на бедра Артура, прижимаясь к нему. В полумраке не видно было, какого цвета у него глаза, взгляд казался непроницаемо-черным. Марина хотела его больше, чем кого бы то ни было в своей жизни. Жесткие, но нежные ладони скользили по ее телу, подхватывали грудь, играли с сосками, оглаживали спину.

— Поцелуй меня, — не выдержав, попросила Марина.

Вода пахла морской свежестью и йодом. Артур пах мужчиной — не сильно и не резко, но так маняще, что она не удержалась, приникла к нему, вдыхая запах.

— Ты — моя.

Странное заявление, но Марина была согласна со всем, что он говорит.

— Отныне и всегда ты будешь моей.

Хорошо, хотелось кричать женщине, хорошо, только возьми меня!

Будто услышав, он подхватил ее бедра, приподнял и опустил на свой вздыбленный член. На этот раз все было иначе. Медленно, будто впереди целая вечность. Марина плыла по ночному морю, ее оглаживала вода и мужские руки, и не было в душе незаполненной пустоты, и непонятно было, как же она жила раньше.

Черная ванная взорвалась цветными вспышками. Марина закричала и, откинувшись назад, почти потеряла сознание. Артур удержал ее.

* * *

Ей снились бабочки — несметное множество оживших цветов. Разноцветные, легкие, они порхали над лугом, а Марина лежала в траве, закинув голову, и они садились на лоб, касались щек, лапками щекотали обнаженную шею. Был еще кто-то, она не могла повернуть голову, как ни старалась. Этот кто-то играл сосками, языком щекотал пупок, медленно опускался ниже.

А потом стало горячо, сладко, Марина вскрикнула. Когда она открыла глаза, сверху было лицо Артура. Он двигался мощными рывками. Заметив, что она проснулась, он остановился, поцеловал Марину в лоб:

— Доброе утро.

— Да, — простонала она, выгибаясь и помогая ему бедрами.

— Что?

— Не останавливайся.

Он ухмыльнулся, вышел, а вошел медленно-медленно.

— Не могу насладиться тобой, ты самая лучшая.

Марина обвила его шею руками, чтобы чувствовать его каждой клеточкой тела. И снова — головокружительный полет, и падение, и снова взлет.

А потом они лежали на огромной кровати: Марина — на животе, Артур — на боку, закинув на нее руку и ногу. Тикали часы в углу комнаты, чуть слышно шелестел кондиционер. Марина помнила, что нужно на работу, но не могла найти в себе сил, чтобы повернуть голову и посмотреть на часы. Наверняка снова опоздала, но как же не хотелось сейчас думать о работе и Тампошке! Может, действительно взять больничный? Гори оно все огнем!